Я не администрирую все рекламируемые игры.
Беспокойное утро
Особняк герцога Монмута в Вест-Энде
утро 30 апреля 1665 года
Особняк герцога Монмута в Вест-Энде
утро 30 апреля 1665 года
-
-
06.02.2011 в 13:48Какого бы он ни был высокого мнения о своей персоне, являться в непристойном виде во дворец противоречило его благоприобретенной привычке к роскоши.
…
Добравшись до дома в Вест-энде, который в данный момент он осчастливил своим пребыванием, герцог миновал ворота, пересек внутренний дворик и оказался у внушительной резной двери. Лакей, распахнувший дверь, поклонился и без особого удивления воспринял возвращение хозяина поутру и в столь непрезентабельном виде. Еще меньшее недоумение (а точнее, подавило в корне намек на любой вопрос) вызвало присутствие за спиной Джеймса графа Рочестера.
Рочестер уже давно чувствовал себя у Монмута не в гостях, а дома, горделиво игнорируя все намеки на то, что является нахлебником и приживалом герцога. Граф был небогат и не отрицал этого, однако его обаяние немало способствовало тому, что кредит его сиятельству открывали охотно, а проволочки с выплатами снисходительно прощали. К чести Рочестера следовало заметить, что он не злоупотреблял доверием кредиторов, изящно балансируя на краю долговой ямы.
Не дожидаясь приглашения, Джон уютно устроился на мягком стуле у окна, выложив ноги в щегольских башмаках на пуфик.
Но из любого правила есть исключения, одним из таких исключений был дворецкий герцога, мрачный малый по фамилии Хитклифф, который был глубоко убежден, что граф Рочестер - исчадие ада, посланный Господом в испытание хозяину и лично ему, Хитклиффу. Он ничуть не удивился бы, узнав в один прекрасный день, что Рочестер посещает католические службы, а то и синагогу. Временами он от души жалел, что социальное положение не позволяет ему посоветовать августейшему родителю оградить сына от тлетворного влияния некоторых друзей. Увы, а может быть и к счастью, Хитклифф никогда не был представлен Его Величеству, и в его душе сохранились некоторые иллюзии. Справедливости ради следует отметить, что неприязнь эта питалась самим графом, которого развлекало подобное отношение к своей персоне, и он никогда не упускал случая подразнить мистера Хитклиффа.
Монмут, со свойственной ему эгоистичной беспечностью, не замечал безмолвных страданий слуги, а если бы и заметил, данный факт ничем не поколебал бы его безмятежности. Поэтому он, оставив распоряжение Хитклиффу доставить гостю вина и закусок, преспокойно удалился наверх привести свой внешний вид в состояние, достойное джентльмена.
Соблагоизволив откушать печенья и продегустировать вино, милорд Рочестер устремил взгляд невинных голубых очей на угрюмую физиономию Хитклиффа. Дворецкий взирала на графа так, будто ожидал, что тот с минуты на минуту забьется в корчах, подавившись угощеньем, однако тот имел до обидного цветущий вид, несмотря на все возлияния и безумства минувших дня и ночи.
-А что, Хитклифф, - с улыбкой промолвил Рочестер, покачивая в ладони наполовину осушенный бокал, - известно ли тебе, что в вашем благородном семействе скоро следует ожидать прибавления?
Монмут официально был уже два года как женат, однако его супруга, леди Анна, в силу юного возраста все еще находилась в доме родителей, и пока что Джеймс не намеревался делить с ней ни ложе, ни жилище.
Мистер Хитклифф, про себя прошептав «Изыди», учтиво поклонился и переставил серебряное блюдо с печеньем подальше от гостя, якобы поправляя сервировку. Всем своим видом сей достойный человек показывал, что если дворянин забылся настолько, что готов сплетничать со слугами, то он о своем долге помнит. К тому же лорд Рочестер никогда не нуждался в поощрении, чтобы продолжить беседу, и Хитклифф не сомневался, что сейчас услышит разъяснение загадочной фразы, которая заставила его насторожить уши.
-Да, - задумчиво произнес Рочестер, сделав вид, будто не заметил попытки дворецкого притвориться глухонемым, а то и мебелью, - теперь будет не то, что прежде, многое в этом доме изменится, но, думаю, к лучшему. Станет куда веселее, чем было - разве это не превосходно, Хитклифф?
Он протянул руку к печенью - блюдо все же оставалось в пределах досягаемости - взял чуть раскрошившееся сердечко и захрустел им, наглядно демонстрируя, как выглядит записной сердцеед.
– Милорд желает еще вина? – вопросом на вопрос ответил Хитклифф, стараясь ничем не выдать своего беспокойства. Прошлый раз после «невинной» беседы с графом он вынужден был подкрепиться на кухне двумя глоточками мадеры, за каким занятием его и застал один из младших лакеев. Хитклифф с содроганием подумал о том уроне, который получила его репутация. Отодвинув блюдо с печеньем на самый край стола, он вновь поклонился и уставился на стену позади Рочестера.
-Да, будь любезен, - Рочестер проводил взглядом откочевавшее прочь блюдо - не то чтобы он был большим сластеной, но не отказался бы хоть немного подкрепиться перед изнурительным походом в Уайтхолл. Графу смутно припоминалось, что ел он в последний раз примерно позавчера вечером, а с тех пор только лакомился или закусывал. - Твоя расторопность наверняка придется по вкусу этой маленькой твари.
Сказать, что Хитклифф был шокирован, было нельзя, но его невозмутимость дала трещину. Каково бы ни было моральное падение графа, вряд ли он использовал бы такое слово применительно к леди. Дворецкий терялся в догадках.
- В самом деле, милорд? – отозвался он, наклоняясь, чтобы наполнить бокал Рочестера. Неуловимым движением блюдо было возвращено на середину стола.
Рочестер оценил ловкость рук дворецкого, однако предпочел не баловать его благосклонной улыбкой, вместо этого снова удостоив вниманием имбирные сердечки.
-Ты влюбишься в нее, Хитклифф, - пророчески изрек граф, - с первого взгляда, и станешь угождать ей не за страх и не за жалование, а только потому, что она будет такая маленькая, такая трогательная и такая необходимая милорду Монмуту.
Только пуританское воспитание помогло мистеру Хитклиффу не выронить из дрогнувшей руки бутылку.
- Что вы такое говорите, милорд? - слабым голосом спросил он. – Милорд намерен привезти сюда… жену?
Хитклифф едва не озвучил слово, которое ему как добропорядочному христианину не полагалось знать.
-Хитклифф! - Рочестер строго взглянул на дворецкого, даже пристукнув бокалом по столу. - Жена не есть нечто необходимое! Когда я говорю о существе нежном, душевно к милорду Монмуту расположенном и всякий день своей жизни благодарном, то я вовсе не имею в виду леди Монмут, - назидательно пояснил он свою мысль. - Тем более, что я не имею чести знать ее достаточно близко, чтобы судить об ее достоинствах. Это прелестное создание, которое я подразумевал, ни в коем случае не имеет отношения к таинству брака.
Дворецкий с осуждением взглянул на графа, который предавался неуместной веселости.
- Господь наш велит воздерживаться от дурных поступков и мыслей, вы же толкаете герцога в геенну огненную, - произнес Хитклифф веско.
В глубине души он был уверен, что графу Рочестеру уже давно заготовлено там местечко.
Сказано это было так патетически, что Рочестер поперхнулся очередным печеньем, и прежде, чем ответить, был вынужден осушить бокал до дна и с намеком придвинуть его к дворецкому:
-Его Величество находит меня вполне подходящей компанией для милорда Монмута, - кротко заметил граф. - Я думаю, это достаточно авторитетное мнение?
Против такого аргумента у Хитклиффа возражений не нашлось. К тому же он уже раскаялся в своей несдержанности. Но таково уж было обычное действие на этого достойного слугу милорда Рочестера. Дворецкий долил вина в подставленный бокал и почти умоляюще произнес:
- Милорд, вы ведь подшутили над стариком, и герцог на самом деле не намеревается ввести в свой дом Иезавель?
-Иезавель? - со вкусом повторил Рочестер, мысленно примеряя оригинальную кличку к трогательному щеночку, которого они с Монмутом намеревались выклянчить у Ее Величества. - И-е-за-вель... нет, Хитклифф, это слишком длинно и сложно, а кроме того, такой же дурной тон, как называть черного кота Вельзевулом. У нее будет вполне христианское имя - Фрэнсис.
Граф нашел возможным отрекомендовать собачку полным именем, поскольку считал чрезвычайно важным, чтобы Хитклифф в должной мере вострепетал и был готов встретить хозяйскую любимицу во всеоружии.
Хитклифф окаменел: худшие его подозрения оправдались. Неизвестно, чем бы он ответил на возмутительные речи милорда Рочестера, но к счастью, возвращение герцога Монмута замкнуло его уста печатью высокомерного молчания.
Монмут, освеженный и надушенный, облаченный на этот раз в бордовый камзол и песочного цвета бриджи, цапнул на ходу печенье, запив изрядным глотком вина.
- Вперед, граф, вы обещали мне собаку! – с этими словами Джеймс бодро направился к выходу, не обратив внимания на громкий вздох облегчения, раздавшийся ему вслед.
Эпизод завершен